«От русской весны чувство – как от выздоровления. После тяжёлой и продолжительной.
Лежал человек, метался в бреду, бельма мутные, в зрачках – страшная чернота. День болеет, два болеет, месяц, полгода. И вот, когда уже все устали от больного, уже не смотрят в ту сторону, где он на лавке мается – вот те на, отпустило. Лежит на грязном тряпье, исхудавший, с провалившимися глазами, но уже видно – на поправку пошёл.
Так и весна – «на поправку пошло». Гнойники сугробов ещё уродуют землю, но видно уже, что они не не нарывают, а сходят. И дышать уже не больно — настоящим-то зимним воздухом «под минус двадцать» дышать больно, «горло режет». И бредовая зимняя тишина с кривыми снежными скрипами уже не закладывает уши, и раздаются первые нормальные звуки – стук шагов по камням, крик непонятной птицы, гудок. И за всем этим – почти неслышимый, воздушный шелест талой воды. Может, и нет его, но чувство, что зима сливается – есть.
И солнышко. Негреющее, холодное, как всё в России. Но хотя бы свет.»